Yarost Inc Ligalize Jeeep Lomak — interview

Потом, ночью, мне приснится странный сон. Я зависну над собственным телом и буду с интересом разглядывать его. Вот оно, голое, лежит, свернувшись калачиком на темно- синих простынях. Уже не молодое, морщины, складки кожи, отблеск пота. Пора завязывать с выпивкой. Нужно регулярнее ходить в спорт зал… Проснусь внезапно и долго не смогу заснуть, пытаясь осознать, как я парил под потолком, разглядывая себя самого.

Текст: Иван Иоссариан
Фото: Лена Авдеева/PHOTORAMA

Живу я в Питере — городе, который как только не называли, но по этому поводу у меня есть свое мнение. Хотя сейчас не об этом речь. Признаюсь сразу, без ложной скромности, что я чертовски крутой музыкальный журналист, особенно в области всего, что касается хип-хопа. Пишут об этом многие, но в какие детские сады они ходили, когда я напечатал статью про Public Enemy в 1993 году? Нет, я не хочу хвастаться, но имею право сказать.

Так случилось, что утром я выгрузился в Москве из «Сапсана» с бледным лицом, после ночных бдений с приятелями по партии Осознанных Алкоголиков, а товарищ, который обещал пристроить, в последнюю минуту слился. Распирала меня какая-то внутренняя ярость, все раздражало, особенно запрограммированная бодрость духа и прагматичность местных жителей. Поехавши из Петербурга, я воображал себе, что  дорога  была  наилучшая. Но… Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй. Москва! Москва!

Времени оказалось много. Разглядывал стены «Солянки», но днем тут делать нечего. Поехал осматривать «Стрелку» — сложить объективное мнение и вообще, например, выпить. Внутри бара было шумно и людно, беспечных бездельников в Москве всегда хватает. Что же, пусть и меня считают таковым, я не против. Сел в самом углу, заказал пиво, потерял ясность мысли, пялился на людей, которым на меня было плевать. Впрочем, мне на них тоже.

Из послеобеденных блужданий сонной мысли неожиданно вывела возня за соседним столиком. За ним усаживались… ба! знакомые лица! Лигалайз, а это… точно, это же Джип, давненько я его не видел, с ним какой-то парень, явно моложе и, надо же — Постер, старый пенек, называющий себя журналистом. Хо-хо, журналистом, смешно просто! На меня никто не обратил внимания, что и хорошо. Все, о чем они говорят, было слышно до последнего звука, и тут сработал выработанный годами рефлекс — тихо достал из сумки диктофон, прикрыл его картой меню, пристроил как можно ближе к этой чудесной компании. Что они тут делают? Вот сейчас и узнаем.

Заказывают темное пиво. Не рано ли? Ну, с Постером все давно понятно, а вот парни могли бы и не вестись на его провокации. Кто же этот молодой паренек в твидовой кепке? А, понял — рядом со мной новая группа Ярость, совсем недавно видел их клип, и это точно Ломак. Я радостно потираю руки: вот удача, давайте, расскажите что-нибудь интересное, ребятки.

— Ты горло чем будешь смачивать? — спрашивает Ломак Джипа.

Тот пожимает плечами.

— Ладно, давайте три темных, если что, я твое выпью.
— Самый большой в мире грейпфрутовый фрэш с кучей льда, — добавляет Лига.
— А мне тушеную курицу, картофель, фенхель, артишоки… ох, — Постер откидывается в кресле и даже жмурится. Видимо, уже ощущает вкус артишоков.
— Ты что, жрать сюда пришел? — косится на него Джип.
— Ананасы и рябчиков ему, — советует Лига.

Постер открывает глаза и, изображая человека с набитым ртом, мямлит:
— Что-что вы там сказали, не расслышал?
— За чавканьем не слышно было?

Вот зачем мне все это? Кажется, я слишком рано обрадовался и ничего из моей затеи не выйдет — ну, встретилась компания, сидят, пьют, едят, сейчас будут мурлыкать о всякой херне. Но, все же, все же…

Постер неожиданно поворачивается к Джипу и спрашивает:
— Скажи, вот зачем тебе все это нужно на старости лет?
— Что именно? — удивляется Джип.
— Угадай с трех раз?
— Музыка?
— Да.
— На старости лет? Да на себя посмотри!

Все, кроме Постера, гогочут.

— Я не пою, пардон, и не скачу по сцене с микрофоном, — обиженно говорит Постер.
— В славе хочу умереть, — сообщает Джип.
— Бабло, шлюхи… — добавляет Ломак.
— Горы кокаина… А потом падаешь в зал на руки поклонниц! — соглашается с ним старший товарищ.
— Если серьезно, то это отдельный разговор на счет возраста, — вдруг серьезно говорит Лига, и похоже, его этот вопрос волнует, — мне кажется, те, кто говорит, что после тридцати заниматься хип-хопом неприлично — унижают свою музыку и себя.
— Но многих этот вопрос волнует, разве нет? — спрашивает Постер.

И мне уже интересно, какие аргументы есть у Лиги. Действительно, насколько прилично взрослым дядькам заниматься мальчишеским делом?

— Да пусть это волнует кого угодно! — начинает заводиться Лига. — Смотри, самые главные, мирового уровня артисты хип-хопа — им уже далеко за сорок, и что, у кого-то там возникает вопрос, почему они, такие «старые», этим занимаются? Почему в другой сфере музыки этот вопрос не возникает? Почему лучшая литература пишется далеко не молодыми, фильмы снимают не двадцатилетние, почему…
— Стой, стой, точка! — пытается остановить его Постер. — Я понимаю, что ты выучил заранее ответ, но…
— Да просто дурацкий вопрос, — не может остановиться Лига. — Я понимаю, что ты меня провоцируешь, но, блин…
— Нормальный журналист должен задавать дурацкие вопросы, — хитро улыбается Постер и неожиданно смотрит на меня.

Неужели узнал? Мы виделись с ним всего пару раз, и то давно. Нет, показалось — взгляд пролетает мимо. Поворачиваю голову вслед. За окном бара стоит какой-то человек, мне кажется, что я его знаю… черт, вроде главный редактор одного гламурного журнала для мужчин?

Так уж, видимо, положено, что в ключевых моментах сценарий сводит вместе всех важных героев действа. Вот, меня прокатил товарищ, я оказался здесь, рядом Постер и группа Ярость, за окном —  еще узнаваемые персонажи. К чему все это? Непонятно, остается просто наблюдать.

— Я вот даже не успел обидеться, — медленно говорит Джип и смотрит на Лигу.
— Ну, чуть только?
— Я задумался…
— Давай немного назад, вот ты про литературу тут заикнулся, — продолжает гнуть свою линию Постер. — Давай, объясни мне, какое отношение имеет то, что вы делаете, к литературе?

Кажется, он сел на своего любимого конька. Хотя мне тоже интересно, какое отношение хип-хоп имеет к литературе? Слышал я много болтовни по этому поводу. Часто —  опасной, особенно для неокрепших подростковых умишек.

Лига пожимает плечами:
— Собирать вместе слова — что-то общее в этом есть.

Ломак снимает кепку, теребит ее, опять надевает. Явно волнуется. Постер тоже это замечает и говорит ему:
— Смотрю, тебя больше всех задел этот вопрос.
— Это прежде всего стихи, написанные на бумаге, которые только затем прочитаны вслух под музыку, — сразу бросается объяснять Ломак. — Смотри, кого интересует просто поэт или писатель? Это не модно, никого не волнует. Слово нужно подавать другим способом, актуальным для нашего времени.
— Тут я бы поспорил, — Постеру приносят очередной бокал пива. — Есть писатели с такими тиражами, что многим музыкантам и не снилось.
— Я про общие зоны заражения, — видно, что Ломак пытается найти нужные слова. —  Музыкой заражена гораздо большая часть общества, чем книгами. Я уважаю пишущих людей. Мало того, я готов стать на колени перед тем хип-хоп поэтом, который осмелится издать свои стихи на бумаге. Но сейчас важнее прочитать их со сцены, под музыку, и тогда есть шанс, что тебя услышат.

— Макс говорит так, потому что он сам со стороны литературы пришел в рэп, — Лига приходит Ломаку на помощь. — Я и Джип — наоборот, со стороны рэпа стали узнавать литературу, и затем свои юношеские речовки преображать в нормальные стихи.
— Если честно, я только в Ярости и начал писать нормально, — признается Джип, — внимательно смотреть на слова и то, как они соединяются.
— А до этого говорил что ни попадя? — ухмыляется Постер.
— Ну не так, конечно, но осознание того, что говоришь, и как это ложится на бумагу, пришло только сейчас.
— Уверен, что хип-хоп тексты не нужно издавать на бумаге. То, что работает под музыку, на бумаге выглядит смешным, и наоборот, далеко не все великие стихи ложатся на музыку, — заявляет Постер.

Ну, тут бы я поспорил, но меня никто спорить не зовет, а Лига неожиданно соглашается.

— Я тоже думаю, что это разные вещи.
— Хорошо, а как же тогда… — пытается гнуть свою линию Ломак.
— Да никак! — перебивает его Постер.
— Кто? — удивляется Джип.
— Какая разница?

Все гогочут и пьют пиво. Постеру приносят еду. Ест он медленно, с удовольствием, но и с набитым ртом продолжает говорить:
— Вот рок-музыканты тоже пытались печатать свои стихи, но чаще ничего хорошего из этого не получалось. Не для бумаги они написаны.

Ломак задумывается, а потом заявляет:
— А мне очень Маяковский нравится, — смотрит на Постера, — ты слышал, как он читал свои стихи?
— Ты переоцениваешь мой возраст. Я тогда еще был маленьким, наверное.
— Я серьезно, есть же записи.
— Нет, не слышал.
— Это уже музыка!
— А ты слышал, как читает Андрей Родионов свои стихи?
— Нет. Где?
— Ну как же, на Postertracks Party, где и вы выступали… Наверное, пил и бухал?
— Пил и бухал в это время, да, признаю.
— А ты? — Постер поворачивается к Джипу.
— Он вместе со мной пил и бухал, — отвечает за него Ломак.
— А зря. Там есть чему поучиться, поверьте.
— Может, это и к лучшему? Вот слушаем мы Родионова, и вдруг нас это впечатляет? Нет, не хочется попадать под чужое влияние.
— Не согласен категорически! — машет вилкой Постер. — Я еще в 80-е годы слышал от наших музыкантов, мол, не хочу слушать, что там и как поет другой артист, не хочу попадать под влияние, хочу быть собой. Бред.
— Почему?
— Не слушая и не понимая, что происходит вокруг тебя, ты будешь до бесконечности изобретать велосипед. Я не говорю о людях, которые сознательно слушают, чтобы скопировать. Но нельзя написать книгу, не прочитав до этого сотни чужих. Не поняв, как это делается, что уже сделано.
— Часто мы сами не замечаем, как попадаем под влияние кого-то крутого, — сомневается Ломак. — Нам кажется, что это свое, а это всего лишь подсознательная реплика чужого.
— Так в том и искусство, чтобы осознать и найти свое.

Надо же, просто профессор на кафедре, только с набитым артишоками ртом, вещает безапелляционно, гуру. Зачем они его слушают? Мне становится даже немного жаль парней, которые доверчиво воспринимают сомнительные истины бог весть что возомнившего о себе писаки.

— Я слушаю много разной музыки, — вклинивается в разговор Лига, — а он пусть не слушает, маленький еще.
— А ты? — Постер спрашивает Джипа.
— Можно слушать, а можно и не слушать, — пожимает тот плечами, — мне все равно.
— Ну, например, Каста записали новый альбом, а тебе не хочется послушать, что они там сделали? — удивляется Постер.
— Я уверен, что ничего нового там не услышу.
— А книги читаешь?
— Читаю.
— Что?
— Последнее время… религиозную литературу. А до этого больше по русским классикам проходился: Толстой, Чехов, Лесков…
— До хорошего они не доводят, — вдруг сообщает Ломак.
— Лесков? — Постер явно удивлен и, забыв о еде, рассматривает Джипа.
— Да.
— Все собрание сочинений прочитал? Красное такое…
— Все, и не один раз.
— Монстр!
— Я курьером работал, у меня много свободного времени было, — объясняет Джип. —  В сумке лежали Толстой, Лермонтов и Лесков. Прочитаешь одну главу Толстого, закрыл, и тут же главу из Лескова. Вставляло! Интересно, что в одном и что в другом, успокоиться не можешь.
— Какая красивая картина вырисовывается, — вдруг чуть не подскакивает на диване Постер и осматривает всех так, будто видит в первый раз. — Вот ты прошелся по русской классике, а сейчас тебя духовные вопросы интересуют. Человек слева от меня, — показывает на Лигу, — специалист по западной музыке, и думаю, нет в мире ни одного хип-хоп исполнителя, которого он сейчас легко не напоет.
— Ээээ… есть, есть такие, — странный поворот мысли Постера явно застал Лигу врасплох.
— А еще Ломак — человек из-за угла…
— Случайный, да, — соглашается Ломак и поправляет кепку.
— Ты вообще признавался, что для тебя самое важное издать книгу стихов, да? — спрашивает его Постер.
— Да выпендривается он! — смеется Лига.
— А по ночам строчит стихи и втайне мечтает стать Маяковским?
— Ну… э-э-э… — смущенно мямлит Ломак.
— Ростом не вышел.
— Но стихи, шельма, пишет сильные, — сообщает Лига. — Откуда у него это берется? Вот общаешься с ним и не понимаешь, откуда этот опыт, глубина?
— Ты какого года рождения? — спрашивает Постер Ломака.
— 1985-го.
— Понятно.
— Да как раз в том и проблема, что ничего не понятно! — оживляется Ломак.

Все смеются.

— Я сын полка! — добавляет Ломак.
— Молодостью хвастаются? — спрашивает у Постера Джип.
— Козлы! Что они могут знать о жизни?
— Эй, да я тоже на самом деле начитанный чувак! — обиженно говорит Лига.
— Да ладно?
— А я сильно прошаренный! — смеется Джип.
— В свое время, помню… хорош ржать! — рассказывает Лига. — У меня просто системы нет. В свое время я читал много, но разное, а потом…
— Что с тобой случилось потом? — Джип внимательно смотрит на своего товарища.
— Я просто остановился и не читаю.
— Бежал, бежал и остановился.
— Мне сейчас интереснее читать по-английски.
— Помнишь, я тебе давал «Дорогу» Кормака Маккарти на английском, прочел? — спрашивает Лигу Постер.
— Не все понял, но прочел до конца.
— Правда, что вы договорились что-то делать вместе у меня на кухне? — опять спрашивает Постер.

Ага, вот это уже интересно.

— Все гениальное рождается на кухнях, — говорит Джип.
— Я тогда впервые показал им свой куплет, — вспоминает Ломак.
— Да, договорились, если не брать во внимание тот факт, что до этого мы с Джипом были знакомы двадцать лет, — уточняет Лига.
— А еще мы вместе шли от метро до дома!
— О чем вы на кухне договаривались? — спрашивает Постер.
— Контракт я до сих пор не видел, — вдруг возмущается Ломак.
— А мы разве договорились? — удивляется Джип.

Лига хитро смеется. Постер подначивает Джипа:
— Ты до сих пор не понимаешь, сколько тебе достанется процентов с будущих миллионов?
— Будем делить по возрасту! — уверен Джип.
— Дедовщина, — соглашается Лига.
— Рэповщина, — уточняет Ломак.
— Мы на кухне придумали название, — рассказывает Джип.
— Кто предложил название?
— Лига, он все придумывает.
— Все началось раньше, — говорит Лига. — У меня был один бит, я его показал Сирджею. И тут он говорит, блин, так это же Джипу идеально подходит!
— Лига сказал, что просто так музыку не отдаст, что нужно все делать вместе… — перебивает Джип.
— Можно я расскажу, он, как всегда, все путает! — машет руками Лига.
— Ну ладно, я уже старый, имею право.
— Хотя Джип ничего не выдумывает, он постоянно путает хронологию событий.
— Какого ты года? — спрашивает Постер Джипа.
— 1974-го.
— Хо-хо, тоже мне, старый! — смеется Постер. — Ну-ну!

В воздухе повисает пауза, все смотрят на Постера, а потом громко смеются. Такое впечатление, что они специально разыгрывают передо мной комедию, хотя откуда они могут знать, что их кто-то внимательно слушает? И вдруг, как актер, вышедший на авансцену для произнесения важного монолога, поправив манишку, Лига начинает:
— Как все случилось? Произошло то, что должно было произойти. История D.O.B. продолжается, тут я вижу прямую связь. Хотя я с Джипом вместе никогда альбомы не записывал. У меня был альбом с Сирджеем, у Джипа с Грюндигом — я их и познакомил…
— Мы вообще в одном треке D.O.B. пересекались с тобой.
— Еще был, кажется, один или два, но не больше.
— А на сцену вместе выходили?
— Пару раз, тогда же концертов почти не было. Вообще, Джип первый рэп-артист, которого я услышал в своей жизни, — продолжает Лига. — Именно после этого я понял, что хочу заниматься хип-хопом. Я прекрасно помню тот день, когда слушал на кассете интервью группы КТЛ ДиЛЛ у капитана Фани. Тогда все только начиналось, появилась песня «Ты труп»… или вот «Улицы», там еще сирены записаны — понял, все, кирдец, это мое! Кайф! Это был…
— 1991 год, да, — помогает вспомнить Джип.
— А я в этом году пошел в первый класс, — добавляет Ломак.

К.Т.Л. D.L.L. — Улицы

Постер поворачивается к Ломаку:
— А ты когда впервые услышал хип-хоп?
— Первое, что я услышал, был альбом «Это не Больно» Рабов Лампы.
— Не врешь?
— Зачем?
— Чтобы им угодить?
— Нет, честное слово.
— Видишь, откуда ноги у него растут? — смеется Лига.
— Я пришел в магазин «Железный марш», — рассказывает Ломак, — и купил кассету с записью группы Screwdriver…
— Английских скинхэдов? — уточняет Постер.
— Да. А потом говорю продавцу: дайте мне еще рэп какой-нибудь? Он дал мне Рабов Лампы. Хотя сначала меня больше перли Screwdriver, но потом неожиданно стал слушать вторую кассету, все больше и больше, и понял, что это мне нравится. Хотя это не так быстро было. Я успел даже поиграть в хард-кор группе на бас-гитаре.
— Ты играешь на бас-гитаре? — удивляется Постер.
— Нам еще пригодится! — сообщает Джип.
— Ну, играю, — сомневается Ломак, — примерно на уровне Сида Вишеса.
— Это тот, который ни одной ноты не сыграл? — смеется Постер.
— Как это? — удивляется Ломак.
— Ему звук на концертах отключали, а на записях сессионные музыканты трудились.
— Хорошая идея, надо запомнить, — смеется Лига.
— Я вот не помню, когда это вы на моей кухне договаривались, — сообщает Постер.
— Летом 2010 года, — говорит Джип.
— Это уже следствие было. Мы же все давно как одна семья — альбомы записывали, друзей хоронили… — пожимает плечами Лига.
— Ссорились и мирились, мирились и опять ссорились.
— Расходились и опять пересекались. Вот опять наши дорожки сошлись. Все случилось само собой. Оно не могло не случиться. Вот как тут по пути Ломак оказался?
— Близко стоял, затянуло.
— Бедняга, попался.
— Мимо проходил, — хмыкает Ломак.
— Так вот, я дал Джипу послушать новый бит… Можно я свою версию расскажу? — поднимает руку Лига.
— Попробуй.
— Он послушал, и ему понравилось, говорит: давай еще. Штук десять себе в особую папочку отобрал. Предложил ему сделать полный альбом. А потом меня жаба задушила просто так отдавать эти биты…
— Тщеславие проснулось? — спрашивает Ломак.
— А как же? Просто мне не хотелось отдать и забыть. Так получилось, что из всей тусы D.O.B. я самый смекалистый. То есть я знаю, как идеи превращать в продукт.
— Наловчился? — кивает головой Джип.
— Я сразу сказал, что Карабасом-Барабасом буду я. Как скажу, так и будет.
— Продюсером? — уточняет Постер. — Контракт с парнями подписал?
— Нет, никаких контрактов, что ты, — удивляется Лига. — Они могут делать, что хотят, записывать параллельно свой альбом, участвовать в других проектах. Но тут главный я, и точка.
— Вы сразу поняли, что новый альбом будет в стиле 90-х, такой олд-скул? — спрашивает Постер.
— Это правильный хип-хоп, такой, каким он должен быть.
— Но для обычного слушателя это все же возврат к 90-м.
— А что там слышит слушатель — нам все равно.
— Лукавишь. Не верю, что все равно.
— Знаешь, было бы неплохо, если это кому-то понравится, но нам самим настолько это нравится, что становится все равно, как его примут слушатели. Я даже готов к тому, что альбом заклюют…
— Мы уже предупреждены об этом! — говорит Джип.
— Мы из тех времен, когда мнение со стороны всем было до пизды. Тогда мы научились делать то, что считаем нужным, а не то, что ждет публика. Всегда так было. Что поменялось? Большинство, как тогда, так и сейчас, не понимает новую музыку и не хочет понимать. Нас должно это останавливать? — распаляется Лига.
— На западе уже лет пятнадцать молодые эксплуатируют музыку 60-х, постоянно оглядываются назад, имитируют. Настоящий тренд, — кажется, Постер доел свои артишоки и теперь разглагольствует, ковыряясь зубочисткой во рту. — У нас этим почти никто не занимается — свое такое, что оглядываться особо не на что, а с западным молодым не совсем понятно, в чем там прикол.
— Мы обгоняем время, получается. Я понимаю, о чем ты говоришь, и сам много времени потратил на изучение музыки прошлого. Но уже сейчас мне это не интересно. Застрять в прошлом — опасная штука, можно остаться там навсегда. Я принимаю те правила, которые были сформированы в музыке, и не вижу смысла их разрушать. Не нужно ремонтировать то, что не сломано. Вот пришел Пафф Дэдди, и все после него стали плясать в клипах с шампанским и голыми тетками…
— А наши, не будем называть имен…
— Не будем, хотя это был…
— Брали на прокат бриллианты и крутые тачки, чтобы соответствовать новым веяниям? Ты знаешь, про кого я?
— Про меня, — сразу уверенно отвечает Лига.
— Нет, но его ты тоже хорошо знаешь.
— А-а, понял. Дай Бог ему здоровья.

Постер поворачивается к Джипу:
— А как ты пережил период, когда Лига выпустил альбом «XL»?
— Ой, давай не будем скатываться к таким вещам? — машет руками Лигалайз.
— Почему это?
— Что было, то было, и, согласись, есть, что вспомнить, но это уже тысячу раз обмусолено.
— А я ходил тогда на его концерты, — неожиданно сообщает Джип, — и у меня даже есть несколько любимых песен с этого альбома.
— Вот как?
— Вот так. Например, «Латы», к сожалению…
— Ага, к сожалению! — смеется Лига.
— Она не стала такой же популярной, как другие песни, — заканчивает мысль Джип.
— Ну да, ругали тогда меня, и что? — удивляется Лига. — Я привык, что меня всегда ругают, но ведь слушают?
— Я тогда говорил всем, что вы вот ругаете Андрея, что он скатился до шампанского и баб в джакузи, а он в доме загородом живет, а вы сидите в своих коммунальных квартирах и в носу ковыряетесь, — тихо говорит Джип. — При этом не хотите видеть за всей мишурой того, что альбом очень лиричный и музыкальный.
— А почему на новом альбоме нет Лиги читающего? — спрашивает Постер.
— Потому что… — задумывается Лигалайз, —… сейчас сформулирую. Наверное, я понял, что для меня хип-хоп больше, чем написать текст и прочитать его в микрофон. А вот придумать все: название, идею альбома, концепцию группы, сочинить музыку, снять клип… Вот это и есть хип-хоп. Хотелось показать, что я могу гораздо больше, чем просто говорить что-то в микрофон. Мне нравится формулировка по отношению к себе — не рэппер, а хип-хоп артист. Артист! — произносит с ударением на первый слог.
— Художник?
— Да, художник, хорошее слово. Я — хип-хоп художник.
— При этом многие уверены, что Лиге просто нечего сказать, вот он и не читает свои тексты, — явно провоцирует его Постер.
— Иногда музыкой можно сказать намного больше, чем всякой словесной чушью, переставляя фразы туда и обратно, которые уже тысячу раз сказаны. Все слова уже пересказаны, сплошная вата.
— Но при этом ты полностью доверяешь Джипу и Ломаку, уверен, что им есть что сказать?
— Сам удивляюсь иногда — такое впечатление, что это я проговорил. Или хотел открыть рот, но не успел, а они произнесли вслух мои мысли.
— Ты знал об этом? — спрашивает Джипа Постер.
— Первый раз слышу.
— Никогда не хвалил тебя?
— Так открыто еще нет.
— Пользуйся случаем.
— Знаешь, я столько уже записал всякого разного рэпа, что в принципе уже мог бы ничего не делать вообще, — продолжает Лига. — Я сказал массу серьезных слов, повторять их нет смысла. Хотя многие из них просвистели мимо ушей и исчезли. Но начинать все это заново, какой смысл? Я привык заниматься только тем, что мне интересно.
— О чем альбом «Бочка дегтя»? — опять Постер смотрит на Джипа.
— О любви и смерти.
— Хм, вечные темы?
— И важные в любое время, — добавляет Лига.
— Я просто говорил о себе, — осторожно говорит Джип.
— А получилось, что это важно и для других, — уверен Лига.
— Если слушатель не дурак, он все поймет, — машет головой Джип. — Мне неинтересно писать о том, как я вышел из подъезда, нашел бычок, докурил его и пошел дальше. Меня волнуют другие вещи. Там все про меня, хотя иногда приходится хитрить, не называть вещи прямо и узнаваемо, а сочинять некую сказку, в которой, однако, считывается конкретная и важная для меня мысль. Не хочется, чтобы слушатель тупо качал головой под ритм.
— Но мне показалось, что в некоторых местах слова слишком прямолинейны, пропитаны пафосом, не совсем вяжущимся с образом взрослого и опытного автора, — уверенно заявляет Постер.

Похоже, он уже слушал новый альбом группы Ярость. И как мне ко всей этой словесной эквилибристике относиться, если я понятия не имею, что там они записали?

— Любимая песня на альбоме? — спрашивает Постер, кажется у всех. — Только не говорите, что весь альбом…
— Ну так действительно весь альбом отличный! — смеется Джип.
— Весь альбом, да, — соглашается Лига.
— А у меня строчки «Март сутулый, март хандрит»… — прерывает молчание Ломак.
— Клипы на какие песни будете снимать?
— Знаешь, мне до… — начинает Лига.
— До пизды? — уточняет Ломак.
— Да, вероятно так! Вот ты спрашиваешь, какая любимая песня, а меня этот вопрос не волнует ни капли. Скажу даже так — каждый день разная, и каждая из них может стать клипом. Альбом получился цельным, со своей общей драматургией. Как можно из хорошего фильма выдирать сцены и говорить, что они самые любимые? Думаю, что понять смысл каждой песни на этом альбоме нельзя, не послушав остальные.
— Тогда спрошу иначе, — Постер отхлебывает из бокала, — есть песни, которые сейчас кажутся слабыми, которые можно было и не оставлять?
— Нет, на удивление, слабых или проходных песен на альбоме я не чувствую и сейчас, — уверенно отвечает Лига. — Мало того, скажу, что первый клип мы снимаем не на самую очевидную песню, и только потому, что они все равны.
— То есть мы такие пафосные, что снимаем клип на первую попавшуюся под руку песню! — веселится Ломак.

Лига замолкает, хмурит брови, потом смотрит на Постера:
— Хочу еще рассказать про мое внедрение в группу. Сначала я настоял на названии, при чем крайне ультимативно — будем называться вот так и не иначе. Но чем дальше, тем больше я втягивался в процесс. Меня песни просто затянули, как в омут. Я не могу что-то делать наполовину. В какой-то момент понял, что я часть группы и живу этими песнями.
— Где и как записывали?
— Музыка вся придумана у меня дома на стареньком ноуте. А вокал записывали в студии Яна Сурвилло, человека, который в 90-е годы записал девяносто процентов нашего хип-хопа.
— Ты руководил записью?
— Все происходило постепенно. Сначала я сбрасывал Джипу биты, и они читали что-то в студии, потом показывали. Мне многое не нравилось, просил переделать. Потом стал приезжать в студию и режиссировать запись, как Станиславский, кричал Джипу: «Не верю!»

Все вдруг замолкают, что-то вспоминая, пьют пиво. У Лиги звонит телефон, и он уходит.

— А теперь можно говорить правду! — объявляет Постер.
— Сейчас еще пиво принесут, и тогда точно можно! — смеется Ломак, а потом неожиданно хриплым голосом добавляет, —  ну давай, задавай самые прямые вопросы!
— Когда утром просыпаешься, у тебя стоит?
— Э-э… хм… Пока да!
— Что значит «пока»?
— Пока двадцать семь — стоит.
— Да и в тридцать семь тоже ничего так стоит! — серьезно добавляет Джип.
— Да и позже все нормально, — хмыкает Постер, — хотя обещать вам такое развитие событий не буду, у всех по-разному случается.
— Обнадежь, пообещай! — просит Ломак.
— Ты доживи сначала, — машет головой Постер. — Когда последний раз напивался так, чтобы не помнить себя?
— Вчера!
— Опять? — хмурится Джип.
— А ты, я так понимаю, давно так не делал? — спрашивает Постер Джипа.
— Да, давно, недели две.
— Так ты же вегетарианец?
— А причем тут алкоголь?
— Мне казалось…
— Ну мало ли, что кому кажется. Я вот яйца сырые… — начинает Джип.

Возвращается Лига:

— Про яйца уже разговор?
— Про тебя. Я наконец-то узнал, что они думают по-настоящему, — сообщает Постер.
— Яйца — это про меня?
— И мы возьмем его яйца и молотком… — веселится Постер, а потом вдруг серьезно спрашивает, — у меня есть вопрос, который я задавал Лехе Никонову и Егору Летову, задам и тебе…
— Ох, хорошая компания!
— Вот полный зал людей, все орут «Летов! Летов!» или «Никонов!», и никого не интересует, что он там мучился, что-то хотел им сказать, главное — оторваться… Представь, у вас также, полный зал и все орут «Ярость!!!», совершенно не вслушиваясь в текст, не задумываясь, что ты там такое хотел искренне донести, ударив кулаком по столу? Не обламывает такой расклад?
— Не нужно недооценивать публику! — уверенно отвечает Лига.
— Летов говорил, что когда он записал песню и показал ее публике, она начинала жить своей жизнью, отдельной от него. Он смотрел на нее со стороны и понимал, что она уже не его, а их песня.
— Да! Так и есть, — оживляется Джип.
— При этом это не значит, что ты стал другим и поменял свою точку зрения, — добавляет Лига, — нет, эта песня все равно твоя, и ты согласен с тем, что тогда хотел сказать, но она уже самостоятельная единица, со своей судьбой.
— Продолжение будет? — спрашивает Постер.
— У нас уже материал на два альбома, — заверяет Лига. — но для новых работ еще созреть нужно. К тому же у меня есть еще своя музыкальная деятельность, у парней тоже жизнь и куча забот. Сложилось вот так, но, кажется, все происходит правильно и вовремя.
— Мне еще нужно успевать через день вдрызг напиваться! — уточняет Ломак.
— Да, на это тоже время нужно, — соглашается Лига.
— И второй день после этого пережить, в ожидании кого-то? — интересуется Постер.
— Вычеркнуть из жизни, — машет рукой Ломак.
— Я в курсе, как это бывает, — соглашается Постер.
— Главная моя идея, что музыка и даже такие обычные вещи должны побеждать время, — вдруг заявляет Лига. — Время все проверяет, и победить его — настоящее удовольствие. И чем дальше, тем сложнее сделать что-то настоящее. Этот альбом я не мог выпустить раньше. Слушаю его — нравится, через день слушаю — уже что-то не нравится. Переделываю. И так, пока все не стало на свои места. Не стоит спешить, особенно, если чувствуешь определенный дискомфорт. Позиция «и так сойдет, никто не заметит» меня давно не удовлетворяет.
— Какую в конечном счете ставил задачу? — спрашивает Постер.
— Мы хотели записать нью-йоркский альбом 1993 года. И хотя присутствует точная дата у цели, как раз эта музыка уже сегодня представляется вне времени. Точно такой альбом мы могли записать и после Рабов Лампы.
— Тогда он мог быть гораздо актуальнее, — говорит Ломак.
— А может, наоборот? — сомневается Лига.
— А может, такой альбом сейчас намного важнее, чем тогда? — добавляет Постер.
— А может, Рабы Лампы сейчас намного актуальнее, чем тогда? — парирует Лига. — Искусство должно выключать время, побеждать его. И этот принцип вполне можно применять к хип-хопу — низкому жанру, как многие считают.
— Кто сказал, что хип-хоп — низкий жанр? — удивляется Постер, и тут мне снова кажется, что он бросает взгляд на меня.

Рабы Лампы — Одиночка

Нет, кажется, — показалось.

— Наверное, это пафосно, объявлять то, что мы делаем, искусством, — задумчиво говорит Лига. — Мы просто занимаемся тем, что нам нравится.

У него опять звонит телефон. Он слушает кого-то, потом прикрывает трубку и говорит:

— Эй, нас тут зовут в одно место. Говорят, все будет по-честному… Поедем?
— По-честному? — уточняет Постер.
— А кто обещает такие вещи? — настораживается Джип.
— Кто-то, — смеется Лига.
— Ну что, пошли? — спрашивает Джип.
— Мы завтра повесимся, — грустно сообщает Постер. — Если только кто-то не придет.
— А если он придет?
— Мы будем спасены.

Лига снимает кепку, которую взял у Ломака, смотрит внутрь, потом опять надевает козырьком назад.

— Ну что, идем?
— Подними брюки, — советует Постер.
— Что?
— Подними брюки.
— Снять брюки?
— ПОДНИМИ брюки.
— Ах, да.

Лига делает вид, что подтягивает джинсы.

— Ну что, идем?
— Идем.

Но Лига вдруг останавливается, внимательно смотрит на меня и говорит:

— Неужели я ошибся, думая, что существует неукротимая смелость ума и духа, которая ищет себе такое же мужественное подобие? Сильнейшие создания, похоже, больше всех одиноки в этом мире. Словно…

Останавливается, но продолжает смотреть мне в глаза, а я боюсь пошевелиться.

— Впрочем, это не из сегодняшней пьесы, забудь. Очень хочется, чтобы критики, когда будут писать про этот альбом, обходились без слов «культовый» или «легендарный».
— Почему? — это первые мои слова за весь вечер, и даются они с трудом.

Будто повис над собственным телом и смотришь, как оно открывает и закрывает рот, издавая звуки. Морщины, складки кожи, отблеск пота. Пора завязывать с выпивкой…

— Не в именах наших дело, хотя и в них тоже, а именно в музыке.
— Культовый и Легендарный записали альбом! —опять рядом появляется Постер.
— И Ломак с ними, — добавляет Лига.

Смеются. Исчезают.

Так что, это представление было разыграно для меня, или как?

 

 

 

 

 

---

Text by Ivan Iossarian, © 2012, Postertracks
Photo by Lena Avdeeva/PHOTORAMA, © 2012